Хемлок Гроув [любительский перевод] - Брайан МакГриви

Шериф Сворн подчеркнул, что была ночь, у Пульмана есть пристрастие к наркотическим веществам, и добавил: «иногда разум играет с нами. Я просто не хочу начинать панику. Найти эту тварь – наша работа, и, как отец двух девочек, я обещаю вам, мы найдем ее. Скоро».

До тех пор, он рекомендует жителям продолжать принимать меры предосторожности, «но против типичного большого животного, а не какого-то призрачного пса. Эти зубы довольно реальны».

Плохой Вкус

Из архивов Доктора Нормана Годфри:

От кого: [email protected]

Кому: [email protected]

Тема: Лучший друг девушки

Дорогой Дядя,

Ужасные новости этим утром. Я читала свою газету («адский пес»? ужас, ужас…), когда Роман спустился к завтраку, и Мама тут же накинулась насчет его вчерашнего гостя, неожиданно нанесшего визит мальчишки цыгана, Питера – который, я решила, определенно не наш адский пес… хм, почти точно – с которым у них был длительный разговор за закрытыми дверями. (Как бы мне хотелось подслушать! – но, увы, смелость вашей очаровательной племянницы находится в обратной пропорции от ее размеров; боюсь, я не смогла бы преуспеть в карьере плаща и кинжала в заговоре слепых, глухих и немых – даже они, в конце концов, раскроют меня.) Мама спросила о его делах. Роман ответил, они участвуют в школьном проекте. Мама не удовлетворилась таким уклончивым ответом.

– Хочешь правду? – спросил Роман.

– Да, – ответила Мама.

Роман сделал многозначительный графический жест гомосексуальных отношений. – Но не волнуйся, – сказал он в кульминации, – это только {ВЫРЕЗАНО ЦЕНЗУРОЙ}.

Нет нужды говорить, как мало времени прошло, прежде чем они начали обмениваться привычными уколами и ядовитыми стрелами. И, несмотря на мое несчастное знакомство с феноменом, он до сих пор ускользает от меня: как два настолько любящих друг друга человека могут говорить такие ужасные слова. Может, я пойму однажды, но я не жду озарений.

С возмущением сообщаю, что это не единственное свидетельство ухудшившегося настроения Мамы в последние дни. На прошлые выходные мы с Романом ходили в торговый центр (Мне нужна была новая копия «За гранью Добра и Зла»; я разорвала свою пополам в приступе ярости, но, обдумывая это, решила, что есть несколько пунктов, гарантирующих – даже если предварительно, Герр Ницше – переоценку), и кого же мы встретили, как не Дженни из клуба! Она отсутствовала во время нашего последнего ужина, и каково же было мое удивление увидеть ее продавцом в бутике сережек. Я ткнула Романа, совершенно случайно уронив его, и кое-как сдержалась, чтобы не схватить его, как чемодан и ускорить наше движение (иногда я становлюсь очень взволнованной).

Но на наш визит Дженни отреагировала с удивительным отсутствием энтузиазма и не проявила никаких признаков узнавания. Конечно, я ломала и напрягала мозги, силясь вспомнить, чем я могла обидеть ее. Мое первое предположение было, как всегда, что это моя вина.

Мой брат, однако, с его характерной беспечностью к капризам настроения слабого пола, спросил как ее дела.

– Потрясающе, – отрезала она. – Твоя психо {ВЫРЕЗАНО ЦЕНЗУРОЙ} мать уволила меня.

Я тотчас же ужаснулась из-за мамы и из-за того, как Дженни говорит о ней.

– Ага, она {ВЫРЕЗАНО ЦЕНЗУРОЙ} на ходулях, – ответил Роман. – Хватит грузиться.

Это было еще более некомфортно. Конечно, в наших стенах он выражался и хуже, но говорить так на публике… Я засмеялась, как нервная собака (по-домашнему дружелюбно).

Но комичность моего брата имела надежный эффект на мадмуазелей – которые получают очевидное удовольствие от слишком легкого романтизирования циничности наследника трона.

– Думаешь у тебя проблемы? – продолжил Роман, восхищенный своим собственным представлением. – По крайней мере, ты не кончишь с вышибленными на стенку мозгами.

Мои колени ослабели, и я думаю, этот рассказ вряд ли доставит вам наслаждение, но вы мой доверенный доктор вдобавок к роли дяди, и я нахожусь в зависимости от вашего профессионального и семейного сострадания. Уверена, вы слышали вульгарные шутки о причастности моей матери к великой трагедии этой семьи, и в большинстве случаев я способна пропускать мимо ушей такие глупые инсинуации, но слышать такие бездумные вещи, срывающиеся с губ моего брата… Потребовалась вся моя волю, чтобы остаться спокойной – не говоря уже о вертикальном положении.

Дженни рассмеялась так, как представительницы слабого пола смеются рядом с Романом. – Ты плохой, – заявила она. И оправившись от своей первоначальной угрюмости, повернулась ко мне, с лицом, украшенным одной из тех улыбок, что так много раз освещала наш обед, и мое уныние стало неоплаканным воспоминанием. Поистине удивительно, как много мировых проблем может быть стерто простой улыбкой. Она указала на свои уши и сказала: – Пришла за покупками, милая?

Я вернула ее улыбку неудачной копией и покачала головой.

– Знаешь, что смотрелось бы на тебе волшебно? – сказала она, открывая витрину с обилием эксклюзивного товара, и взяла пару серег с бриллиантами, очень похожими на одни из тех, что были у Мамы.

– Это лучшие из тех, что у нас есть, – добавила она. – Они ждали подходящую леди. Идем.

Я наклонилась в безумной радости и посмотрела в зеркало, пока она держала одну серьгу у моего уха, и даже сопоставление ее хорошенькой руки с этим чудовищным лицом (которое, хоть и есть моя внешность, я не стану называть своим отражением) не омрачило мой дух. Вместо этого мы обе, такая миленькая Дженни и ее антитезис Шелли, были в равной степени удивлены нежным фарсом того, как вещь столь деликатной красоты может найти место на таком гротеске.

– Jolie fille![1] – заявила Дженни на французском. – Что скажешь, большой брат? Это не за пределами твоего финансового лимита?

– Великолепно, – сказал Роман. – Мама будет {ВЫРЕЗАНО ЦЕНЗУРОЙ}.

Просто твоя мама не любит соперниц.

Трудно было заметить при солнечным свете, но я начала слабо светиться.

Но скоро прозвенит звонок (восьмой урок, он звонит по тебе). Кристина сегодня снова отсутствует, бедная девочка. Никто не может представить, как способна повлиять встреча с результатом труда адской собаки на таких невинных созданий. Я послала ей открытку со скромным маленьким стихотворением, надеюсь, оно придаст ей мужества (нет! я не буду повторять его здесь), а также упомянула твое имя, если ей захочется поговорить с профессионалом. Не смотря на мое собственное препятствие на фронте ораторского искусства, у вас никогда не будет боле красноречивого защитника нуждающихся.